Назад к разделу Аналитика

Информационный бюллетень практики разрешения споров и медиации (Выпуск 3, 2019).

1. В апреле 2019 года Пленум Верховного Суда РФ принял объемное постановление «О применении части четвертой ГК РФ», разъясняющее вопросы интеллектуальной собственности (далее - Постановление).


Следует отметить, что в Постановлении учтены возникающие на практике проблемы, связанные с широким использованием сети Интернет и компьютерных технологий в целом в ежедневной деятельности общества. Так, в Постановлении говорится о таких распространенных нарушениях прав на интеллектуальную собственность в Сети, как киберсквоттинг (регистрация прав на доменное имя, тождественное или сходное до степени смешения с зарегистрированным товарным знаком или иным средством индивидуализации) и использование в контекстной рекламе ключевых слов, также схожих с подлежащими защите средствами индивидуализации. В документе упоминается возможность свободного цитирования произведений, в том числе фотографических, (п. 98) и запрет на изготовление и распространение хакерских программ и технических устройств (п. 108).
Помимо разрешения процессуальных неопределенностей (затрагивая даже вопросы доказывания в спорах о защите интеллектуальных прав) и более детальных разъяснений норм, содержащихся в четвертой части ГК РФ, Постановление, по всей видимости, также преследовало цель проиллюстрировать применимость к этим нормам общих положений об обязательствах и о договоре, а также дать им толкование в системной связи с другими частями Кодекса.
Так, в Постановлении разъяснены отличия договора об отчуждении исключительного права на результат интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации от лицензионного договора.

В п. 37 указано, что договор об отчуждении исключительного права, предусматривающий при этом ограничения его использования, может быть квалифицирован как лицензионный (ст. 431 ГК РФ). При отсутствии такой возможности договор подлежит признанию недействительным полностью или в части.
В случае, если переход исключительного права подлежит государственной регистрации, то момент перехода определяется моментом такой регистрации. При этом обязательственные отношения из договора о распоряжении исключительным правом возникают у сторон вне зависимости от регистрации (ст. 433 ГК РФ).
Пленум подтвердил распространение на лицензионные договоры общих положений о соотношении договорной неустойки и убытков, взыскиваемых в случае нарушения условий договора (п. 41 Постановления).
В п. 45 Постановления говорится о возможности внесения исключительного права в качестве вклада в уставный капитал хозяйственного товарищества или общества без необходимости оформлять отдельный письменный договор, если в решении о создании или внесении имущества в уставный капитал указаны все существенные условия договора о распоряжении исключительным правом. Без договора может быть осуществлен переход исключительного права и при реорганизации юридического лица – переход осуществляется в момент внесения соответствующей записи в ЕГРЮЛ (п. 50 Постановления). При этом Постановление подчеркивает практическую необходимость осуществления государственную регистрацию такого перехода для полной реализации правомочий, входящих в содержание переданного исключительного права. Еще один пример передачи права без договора – реализация в исполнительном производстве путем проведения торгов. В этом случае переход происходит в момент подписания протокола о результатах торгов.
Также Постановление предусматривает возможность заключения договоров, предметом которых являются исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации, которые будут созданы (возникнут) в будущем (п. 47 Постановления). Право считается перешедшим в момент, определенный договором, но не ранее момента возникновения такого права (если переход права требует государственной регистрации – с момента такой регистрации).
В Постановлении также дано более четкое разграничение двух видов управления исключительными правами: доверительное управление (глава 53 ГК РФ) и коллективное управление авторскими и смежными правами. Основные отличия между этими видами заключаются в том, что доверительный управляющий вправе осуществлять полномочия обладателя исключительным правом (собственника переданного имущества, ст. 1020 ГК РФ), однако в рамках, установленных договором, и исключительно в интересах выгодоприобретателя, в то время как организация по управлению правами на коллективной основе в принципе не вправе пользоваться переданными правами.
Следует также обратить внимание на пункт 73 Постановления, в котором установлена ответственность лиц, использующих объект интеллектуальной собственности по поручению или заданию лица, нарушающего исключительное право правообладателя. Однако такие лица могут избежать ответственности, если докажут факт того, что они не знали и не должны были знать о нарушении исключительных прав.
В пунктах 77 и 78 Постановления даны пояснения по вопросу определения лиц, ответственных за нарушение интеллектуальных прав в сети Интернет. Презюмируется, что владелец сайта является лицом, непосредственно использующим размещенные на сайте результаты интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации и, следовательно, лицом, ответственным за допущенные нарушения, если им не будет доказано, что он выступает в качестве информационного посредника, невиновного в нарушениях. Если не доказано иное, владельцем сайта является администратор доменного имени, адресующего на соответствующий сайт.
Если суд установит, что владелец сайта вносит изменения в размещаемый материал, вопрос о том, является ли он информационным посредником, зависит от того, насколько активную роль он выполняет в формировании материала и получает ли он от этого доход. Существенная переработка материала и фактическое получение указанных доходов может свидетельствовать о том, что владелец сайта является не информационным посредником, а лицом, непосредственно использующим соответствующие результаты интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации и, следовательно, лицом, ответственным за нарушения интеллектуальных прав.
В последующих разделах Постановления содержатся разъяснения, касающиеся отдельных видов интеллектуальной собственности.
Например, в отношении объектов авторских прав в Постановлении даны указания по вопросам определения творческого характера произведения, защиты производных и служебных произведений, разграничения способов использования произведения, случаев свободного использования произведения без согласия автора или иного правообладателя и без выплаты вознаграждения.
В области патентного права в Постановлении говорится о понятии соавторства на изобретение, полезную модель или промышленный образец, об условии патентоспособности объекта прав, об установлении патентообладателя и права преждепользования, о служебных изобретениях, об оспаривании решений Роспатента и федерального органа исполнительной власти по селекционным достижениям, о признании патента недействительным.
В сфере фирменных наименований интересен пункт 151 Постановления, в котором суд предусмотрел применение ст. 10 ГК РФ в случаях недобросовестного поведения юридического лица, зарегистрированного ранее другого, но начавшего осуществлять конкретную деятельность для целей эксплуатации репутации этого второго лица, осуществлявшее эту деятельность ранее.
В разделе, касающемся товарных знаков и знаков обслуживания, даны детальные указания по вопросу оценки степени возможности смешения сходных товарных знаков в целях установления нарушения исключительных прав, а также описан предусмотренный законодательством о защите конкуренции механизм подачи возражения против предоставления правовой охраны товарному знаку на основании того, что действия правообладателя по приобретению исключительных прав на такой товарный знак признаны недобросовестной конкуренцией.
Постановление очень содержательно и покрывает широкий пласт вопросов, возникающих в сфере интеллектуальной собственности. Мощный по объему как текста, так и регулирования документ, который юридическое сообщество очень ждало, стал итогом обобщения правоприменительной практики за последние 10 лет. Теперь юристам будет проще: Постановление избавляет от необходимости ссылаться на многочисленные судебные акты разных регионов в подтверждение своих доводов.


2. В июне текущего года Президиум Верховного Суда РФ выпустил обзор судебной практики по спорам из независимой гарантии (далее – Обзор). В Обзоре содержатся позиции, дополняющие и уточняющие некоторые моменты, прямо не урегулированные в ГК РФ.


В целом можно сказать, что в Обзоре собраны позиции, пресекающие попытки банков отказаться в выплате денежных сумм по выданным гарантиям по несущественным основаниям, не влияющим на суть обязательства гаранта перед бенефициаром. По мнению Верховного Суда, судам следует толковать условия гарантий в целях сохранения правоотношений между сторонами и не пренебрегать при этом учетом фактических обстоятельств, сопровождающих выдачу гарантии.
Так, в п. 1 Обзора указано, что закрепленная в законодательстве обязательная письменная форма гарантии (ст. 368 ГК РФ) не подразумевает обязательное оформление письменного соглашения между бенефициаром и гарантом (в частности в виде направления бенефициаром гаранту письменного извещения об акцепте гарантии).
Также Президиум подчеркнул, что неуказание наименования бенефициара в гарантии в условиях очевидности для сторон, кто является бенефициаром, не свидетельствует о том, что обязательства по гарантии не возникли (ст. 431 ГК РФ).

Более того, в случае, когда гарант сам направил гарантию подразумеваемому бенефициару, чем начал исполнение обязательств по гарантии и создал на стороне бенефициара разумные ожидания относительно этих обязательств, впоследствии он не может заявлять об отсутствии гарантии (п. 3 ст. 432, 10 ГК РФ) (п. 2 Обзора).
Далее, Президиум пришел к выводу, что применяя к гарантии общие нормы об условных обязательствах и о сроке исполнения обязательств (ст. ст. 157 и 314 ГК РФ), требование об обязательном указании в гарантии срока действия гарантии считается соблюденным также в случае, если стороны не согласовали конкретную дату начала течения срока, но обозначили иной способ ее определения, отвечающий признаку определенности (например, условие о том, что срок начинает течь с момент уплаты бенефициаром аванса по обеспечиваемому обязательству, п. 3 Обзора).
В отношении определенности денежной суммы, подлежащей выплате по гарантии, позиция Президиума заключается в том, что она считается определенной, если ее можно точно установить на момент исполнения обязательства гарантом, несмотря на то, что ее размер, изначально указанный в гарантии, не был окончательным и подлежал последующей корректировке (п. 5 Обзора).
В пункте 7 Обзора отражен второй аспект принципа независимости гарантии– независимость обязательства гаранта перед бенефициаром от обязательств, возникших из самого соглашения между гарантом и принципалом о выдаче гарантии. Соответственно, наличие либо отсутствие письменного соглашения между гарантом и принципалом или недействительность такого соглашения не влияет на обязательства гаранта перед бенефициаром. Тем не менее, в случае, если бенефициар при таких обстоятельствах знал о недействительности соглашения о выдаче гарантии, но все равно потребовал выплаты денежной суммы по гарантии, гарант вправе ссылаться на пороки сделки (п. 8 Обзора).
Принципал вправе взыскать с бенефициара превышение суммы, полученной бенефициаром по независимой гарантии от гаранта, над действительным размером обязательств принципала перед бенефициаром (п. 16 Обзора). В этом пункте Президиум подтвердил, что независимый характер обязательства гаранта перед бенефициаром и правила о возмещении гаранту сумм, выплаченных по гарантии, не означают, что бенефициар вправе получить за счет принципала денежные средства в большем размере, чем ему причитается по обеспечиваемому договору. Принципал может обратиться к бенефициару с требованием о взыскании средств, полученных бенефициаром без осуществления какого-либо встречного предоставления с его стороны.
В общем и целом, новый Обзор отражает сформировавшиеся в судебной практике подходы к толкованию банковских гарантий и применению к ним общих и специальных норм гражданского законодательства, и, следовательно, не содержит каких-либо серьезных изменений в понимании и порядке использования этого способа обеспечения.

3. По мнению Экономколлегии Верховного Суда РФ, судебные расходы, оплаченные за счет заемных средств, являются платой самого участника спора, в пользу которого принят судебный акт, и подлежат взысканию с другого лица, участвующего в деле.

В деле о банкротстве банка было заявлено требование о взыскании убытков с контролирующего должника лица. После двух раундов рассмотрения заявления, в результате которого в удовлетворении заявления было отказано, один из ответчиков обратился с требованием о возмещении судебных расходов на услуги представителей в размере 1 425 885 руб.
Суд первой инстанции удовлетворил заявление частично и взыскал с проигравшей стороны судебные расходы в сумме 500 000 руб. (апелляционная инстанция оставила определение без изменения).
Однако в кассации суд усомнился в правомерности возмещения расходов, оплата которых была произведена не непосредственно ответчиком, а третьими лицами, предоставившими ответчику денежные средства по договорам займа.

Иными словами, в настоящем случае оплата услуг представителей была произведена в отсутствие доказанного факта несения этих расходов самим ответчиком.
Суд кассационной инстанции признал, что факт оплаты услуг представителя не стороной, заявившей требование о возмещении судебных расходов, а третьим лицом в счет исполнения денежного обязательства перед заявителем, сам по себе не является основанием для отказа в удовлетворении требования о взыскании расходов на оплату услуг представителя (согласно п. 5 Информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 05.12.2007 № 121 «Обзор судебной практики по вопросам, связанным с распределением между сторонами судебных расходов на оплату услуг адвокатов и иных лиц, выступающих в качестве представителей в арбитражных судах»).
Однако, по мнению суда, для признания таких расходов понесенными именно заявителем требуется, чтобы лицо, оплатившее расходы, являлось именно должником заявителя по каким-либо обязательствам, а не его кредитором.
Представленные же заявителем договоры займа и платежные поручения, по мнению кассации, не свидетельствовали о факте несения расходов ответчиком, а возможность несения указанных расходов в будущем в порядке расчетов с займодавцами выходило за рамки рассматриваемого дела. Суд установил, что в материалах дела отсутствовали доказательства того, что третьи лица, уплатившие вознаграждение представителям, на момент обращения заявителя в суд являлись его должниками, и отменил судебные акты, во взыскании судебных расходов отказал.
Верховный Суд не согласился с выводами суда кассационной инстанции и указал, что если за счет заемных денежных средств заказчик услуг исполнил свое обязательство перед лицом, оказавшим ему юридические услуги в связи с рассмотрением дела в арбитражном суде, то оснований полагать, что его имущественная масса не уменьшилась, не имеется. Следовательно, нет законных оснований для отказа в восстановлении его имущественной массы посредством применения правил возмещения судебных расходов.
По мнению Экономколлегии, не меняет положение дел факт перечисления денежных средств займодавцем по указанию заемщика непосредственно исполнителю юридических услуг, поскольку в силу пункта 5 статьи 807 ГК РФ сумма займа, переданная займодавцем указанному заемщиком третьему лицу, считается переданной заемщику.
Следовательно, перечисление займодавцами денежных средств, предоставленных взаем, по указанию заемщика напрямую третьему лицу является платой самого заемщика. В момент получения третьим лицом платежа по существу произошла передача денежных средств от займодавцев заемщику и одновременно с этим – от заемщика исполнителю юридических услуг. Таким образом, оплата юридических услуг является расходами ответчика, компенсируемыми по правилам возмещения судебных расходов.
Позиция Верховного Суда позволяет использовать более гибкие способы финансирования представительства в судебных процессах.
(Определение Верховного Суда РФ № 305-ЭС14-7285 от 03.06.2019 по делу № А40-56428/18)

4. Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ разъяснила, что потребитель за пределами гарантийного срока, но в течение срока службы товара может требовать возврата уплаченной за товар суммы только после рассмотрения требования об устранении недостатков товара.

Гражданка приобрела смартфон. В пределах срока службы он перестал включаться. Экспертиза показала, что отремонтировать товар нельзя, можно только заменить. Это заключение гражданка направила импортеру вместе с требованием проверить телефон и вернуть деньги. При проверке не выявили нарушений правил эксплуатации, установили, что недостаток можно устранить. Импортер отказался выплачивать деньги, вернул телефон и предложил бесплатно устранить недостаток. Гражданка обратилась в суд.


Судебная экспертиза подтвердила: недостаток производственный, ремонт невозможен, требуется замена. Суды двух инстанций решили: раз устранение дефекта сводится к полной замене устройства, то недостаток существенный и неустранимый. Значит, деньги за телефон надо возвращать.
С этим не согласился ВС РФ. Он указал следующее.
В подобной ситуации все делается последовательно. Сначала потребитель должен потребовать устранить недостаток. Если в течение 20 дней проблема не будет решена или выяснится, что исправить дефект нельзя, возвращаются деньги. Устранить недостаток можно не только заменой отдельных частей, но и заменой телефона полностью. Таким образом, недостаток является устранимым. Гражданка может претендовать только на замену устройства.
(Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 16.04.2019 N 32-КГ19-2)

5. Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ разъяснила, что право требования к должнику, включенное во вторую очередь реестра, сохраняет очередность при уступке.


Учредитель должника заключил с его работниками договоры уступки прав требования долга по зарплате и полностью уплатил его. Затем в рамках дела о банкротстве он заявил о «включении» своих требований во вторую очередь реестра вместо требований работников.
Первая инстанция удовлетворила заявление учредителя. Апелляция и суд округа с этим не согласились. Однако ВС РФ счел правопреемство возможным.
Во-первых, требования об оплате труда после включения в реестр перестают быть "личными", а значит, запрета на их уступку нет.


Во-вторых, подобное исполнение учредителем обязательств перед работниками представляется добросовестным и не нарушает права третьих лиц. Включение же в реестр с уступленным требованием является правом цессионария. Отказать в таком правопреемстве и переложить на учредителя негативные последствия банкротства предприятия – это фактически привлечь его к субсидиарной ответственности без исследований оснований для этого.
Кроме того, по Закону о банкротстве у кредитора второй очереди нет права голоса на собрании. Значит, уступка и правопреемство не меняют объема прав и не добавляют учредителю возможностей по контролю за банкротством.
(Определение судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 09.05.2019 № 306-ЭС18-26294 по делу № А57-17489/2016)

6. Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ обозначила какие действия (бездействия) арбитражного управляющего являются достаточными для его отстранения.

Суды трех инстанций признали незаконным бездействие конкурсного управляющего Борзова И.Ю., выразившееся в неподаче в суд заявления о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности, однако отказали в удовлетворении ходатайства об отстранении Борзова И.Ю. от исполнения обязанностей конкурсного управляющего.
Признавая бездействие управляющего Борзова И.Ю. незаконным, суды пришли к выводам о том, что у конкурсного управляющего имелись основания для подготовки заявления о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности и обращения с таким заявлением в арбитражный суд, одновременно суды не отстранили Борзова И.Ю. от исполнения возложенных на управляющего обязанностей.
Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ отменила судебные акты трех инстанций в части отказа в отстранении конкурсного управляющего от исполнения обязанностей и удовлетворила требование.


Меры, направленные на пополнение конкурсной массы (в частности, с использованием механизма привлечения к субсидиарной ответственности), планирует и реализует, прежде всего, арбитражный управляющий как профессиональный участник антикризисных отношений, которому доверено текущее руководство процедурой банкротства, а не кредиторы должника.
Отстранение управляющего от исполнения возложенных на него обязанностей должно применяться тогда, когда допущенные им нарушения законодательства порождают обоснованные сомнения в способности данного управляющего к надлежащему ведению процедур банкротства (абз. 4 п. 56 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35 "О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве").
Коллегия обозначила, что порождающими сомнения и достаточным для отстранения могут считаться следующие действия (бездействие) арбитражного управляющего: непроведение управляющим детальной оценки движения средств по счету должника, непроведение управляющим проверки судьбы выручки от реализации имущества должника, противодействие кредитору, пытающемуся нейтрализовать негативные последствия бездействия управляющего, непроведение управляющим проверки мотивов принятия органами должника решений по изменению корпоративных отношений и места нахождения должника.
Бездействие Борзова И.Ю., признанное судами незаконным, создало реальную угрозу причинения убытков должнику и кредиторам ввиду невыполнения всего комплекса мероприятий по формированию конкурсной массы, определенного Законом о банкротстве, что создало риск ее непополнения.
(Определение ВС РФ от 29.04.2019 № 310-ЭС17-15048 (2) по делу № А62-7310/2015)

7. ВС РФ оставил без удовлетворения жалобу на определение областного суда, которым оставлена без рассмотрения жалобы, содержащая недопустимые и оскорбительные высказывания в адрес судьи.


Определением Мурманского областного суда оставлена без рассмотрения жалоба гражданина на определение Полярного районного суда Мурманской области, которым прекращено дело по жалобе на определение заместителя военного прокурора, которым отменено решение военного прокурора, которым отказано в возбуждении дел об административных правонарушениях в отношении должностных лиц в связи с отсутствием событий административных правонарушений, предусмотренных статьями 6.4, 6.6 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях.
При этом по смыслу положений главы 30 названного Кодекса судья вправе возвратить жалобу на постановление (решение) по делу об административном правонарушении в том случае, если имеются обстоятельства, препятствующие ее принятию к рассмотрению.
Возвращая жалобу гражданина на определение судьи районного суда о прекращении дела, Мурманский областной суд исходил из того, что она содержит недопустимые и оскорбительные высказывания в адрес судьи, которым было вынесено определение о прекращении производства по жалобе.


В обжалуемом определении, жалоба на акты, состоявшиеся по делу об административном правонарушении, не должна содержать оскорбления или иные недопустимые высказывания, посягающие на честь и достоинство участников производства по делам об административных правонарушениях, должностного лица, судьи, вынесших обжалуемые акты.
Жалоба, содержащая оскорбительные и иные недопустимые высказывания в адрес судей, унижающие их честь и достоинство, свидетельствует о злоупотреблении заявителем правом.
Исходя из требований общеправового принципа недопустимости злоупотребления правом, жалоба, в которой приведены такие выражения, является неприемлемой, поданной с нарушением закона.
ВС РФ поддержал вывод Мурманского областного суда о том, что наличие в жалобе гражданина оскорбительных, недопустимых высказываний в адрес судьи, вынесшего обжалуемое определение, препятствует ее принятию к рассмотрению и разрешению по существу.
(Решение Верховного Суда РФ от 30.05.2019 № 34-ААД19-2)

8. Президиум Верховного Суда РФ 29.05.2019 утвердил «Обзор практики рассмотрения в 2018 году областными и равными им судами дел об усыновлении детей иностранными гражданами или лицами без гражданства, а также гражданами Российской Федерации, постоянно проживающими за пределами территории Российской Федерации».

В обзоре отмечены следующие важные тенденции развития практики:
• Для установления факта невозможность передачи ребенка на воспитание в семью граждан Российской Федерации суды устанавливают, какие меры были приняты органами опеки и попечительства, региональным и федеральным операторами по устройству детей, оставшихся без попечения родителей, в семьи граждан Российской Федерации или в семьи их родственников. Во всех случаях суды устанавливают наличие или отсутствие у ребенка родственников, а также причины, по которым родственники ребенка отказались принять его в свои семьи.
• При рассмотрении дел о международном усыновлении судами исследовались вопросы о том, какое количество граждан Российской Федерации получило информацию в отношении ребенка и каковы причины их отказа взять ребенка на воспитание в семью.
• Мнение детей в возрасте от десяти до четырнадцати лет по вопросу их усыновления выясняется судом в судебном заседании. Если суд приходит к выводу о том, что дети более раннего возраста в силу своего развития могут сформулировать свои взгляды по вопросам их усыновления, то такие несовершеннолетние также опрашиваются в судебном заседании. При решении вопроса о возможности опросить ребенка, не достигшего возраста десяти лет, непосредственно в судебном заседании судом выясняется мнение руководителя учреждения, в котором находился ребенок, представителя органа опеки и попечительства.


• Судом задаются вопросы об отношении ребенка к усыновителям, о возможности оставления им детского учреждения, о его друзьях, о желании поехать вместе с усыновителями к ним домой. При наличии у детей родственников суд выясняет, понимают ли дети, что в случае усыновления им придется расстаться с родными, а также желают ли они поддерживать с ними связь.
• В ходе судебного разбирательства по всем делам судом выясняется вопрос о том, по каким причинам заявители решили прибегнуть к процедуре усыновления, а также что послужило основанием для принятия ими решения об усыновлении ребенка, являющегося гражданином Российской Федерации.
• В случаях, когда возраст усыновляемого ребенка либо состояние его здоровья не отвечают указанным рекомендациям, которые были даны усыновителям в социально-психологическом отчете либо в свидетельстве о способности быть усыновителями, заявители должны представить в суд дополнительные документы, подтверждающие их способность усыновить именно этого ребенка. Во всех случаях судом выясняется, ознакомились ли заявители с медицинскими документами усыновляемого ребенка, понимают ли они имеющиеся у него диагнозы, готовы ли они обеспечить ребенку необходимую медицинскую помощь.
• При рассмотрении дел о международном усыновлении суды изучают заключение психолога относительно общения усыновителей с усыновляемым ребенком и выясняли в том числе вопросы о том, каковы были длительность и периодичность такого общения.
(«Обзор практики рассмотрения в 2018 году областными и равными им судами дел об усыновлении детей иностранными гражданами или лицами без гражданства, а также гражданами Российской Федерации, постоянно проживающими за пределами территории Российской Федерации», утв. Президиумом Верховного Суда РФ 29.05.2019)